Были в нашем Городе? Нет? В первый раз? Ну так покажем все. И красоту и безобразия. Интересного хотите, таинственного? Ну это просто. Да вот, хоть вот на это посмотрите, расскажу сейчас.

Представьте. Болтается на карнизе этакое каменное чудовище, плод воображения больного скульптора. Из черного мрамора. Смотрит на все пустыми глазами, щерится в хищной ухмылке. Идет народ мимо по делам. Кто шаг ускоряет, кто крестится. И мимо, мимо. А монстр провожает взлядом. Крыла за плечами мраморные неподъемные расправлены, лапы, не чувствуя, крошат рукоять с обломком смертельного когда-то лезвия. В прыжке. Целую вечность в прыжке. И не одну уже вечность. «Всегда».  Как змея в подарок: «вссссиххххдааааа».

Придут людишки власть имущие, покачают головами. Нет, убрать бы его надо, портит весь фасад. Да и не памятник архитектуры вроде бы. Может на могилу кому подойдет? Как очередного крутого взорвут, так в самый раз и будет надгробие. Наряд выпишут, рабочих пригонят, технику. Да куда там. Вроде бы и стоит не по законам физики, не могут так статуи стоять, а не сдвинешь. Как врос когтистыми лапами в карниз-то. Помаются, намаются, доложат — рвать нужно. А куда рвать-то? Жилой район. А как гости высокие в Город соберутся приехать, так вообще тоска сплошная и заботы. покрасят в белое, чтоб на ангела похож стал. Хоть как-то. Так нет же. Наутро опять как смоль. Щерится, издевается.

И откуда взялся только? Никто ведь не помнит кто делал его и ставил. Да вроде раньше не было его. И в музее ничего не знают, на что уж образованные. Историки, всеж. Дармоеды. Ну как, есть конечно версии разные. Одну вот могу рассказать. Правда эт не версия даже, а так — сказка. Но все ж.

Говорят, появилась в Городе женщина одна. Ну какая тама женщина, девченка еще. Обыкновенная, черненькая симпатичная, как все, короче, с причудами правда. Ходила, смотрела на все как ребенок. Да и есть ребенок. Правда, заглядывали, был, ей в глаза -то. А они у нее тоже такие не то черные не то карие были. А там, говорят бездна. И в глубине — пламя как бы. Ну да молодые — они и есть молодые. Так вот. Ходила, глядела, песни не по нашему мурлыкала, приплясовала. Может ей интересно было, а может искала кого. А кто ж его знает где жила? Никто ей не нужен был, ни с кем и не говорила. Ну и видать ничего не нашла или неинтересно стало.

Погрустнела, задумалась о чем своем. А стояла вот прямо на этом месте, напротив дома этого самого. А потом голову подняла, глянула наверх, улыбнулась сама себе да и говорит: «А почему бы и нет? Пусть будет» Вот тогда зверюга эта и появилась. Точь в точь как статуя эта. Тока живая. Ну, народ глаза вытаращил. В обмороки бабы хлопнулись, полиция за автоматы похваталась. А черт этот, прости меня Господи, глянул на все, да и вниз, на крыльях-то. Ну и к этой девченке-то. Глядят, а вроде знакомы они с ней. Чего-то сказали они друг-другу. Да кто его разберет, чего сказали? Она как мурлычет вроде, а зверь этот что труба Иерихонская. Рази разберешь? Ну. А потом взял он ее на лапы-то. А она как котенок, свернулась в лапах то его и за шею держицца. И все мурлычет чего-то. А он глянул вокруг, рявкнул и на взлет. Ну и улетели. Зацепил немного телебашню, вишь, до сих пор помята. И в закат. Да не видели, сонце в глаза слепит, чего тама увидишь? Ну вот. А потом, ну, через неделю, наверное. Вернулись. Она так аж светилась вся. А зверя этого кто разберет? Щерится и все. Ну. А потом, аккурат в полдень она пропала куда-то, может ушла, может уехала, не знает никто. А тварь эта на место — на карниз. Ну, как ждеть вроде. Тока долго видать ей ждать пришлось — вишь, окаменел. Вот так и торчит теперича там, на карнизе, как живой, того и гляди опять вниз слетит. Да куда ж он слетит-то, мраморный. Мрамор не летает. Да и ее после не видели ни разу. А этот все ждеть. Может и дождется. Тока б убрали бы его, страшного такого, от греха-то. Зато правда, рассказать и показать есть что.

А чегож, фотографируйте, не жалко. Хоть какая то польза будет. Нууу. Заболтался совсем с вами, а листьев то вон сколько, убрать все надо, поди до вечера. Нечего мне тута делать вечером. Да и вам тоже.

…И старый, но весьма подвижный дворник, зашаркал своей метлой, периодически поглядывая на верх, на карниз и что-то бормоча себе под нос. А может не себе. И почему-то туристам казалось, что четырехметровая скульптура наверху внимательно слушала старого болтуна и вроде даже кивнула. Глупости, конечно, мрамор он и есть мрамор. Камень.

 

2001